Я приветствую наличие любой живописи в наших интерьерах, - Наталия Панкова
Художник Наталия Панкова дала интервью газете "Ипотека".
— Наталия, как получилось, что скромный художник из Нижнего Новгорода стал всемирно известным?
— У меня счастливый творческий вариант. Я родилась в Горьком и там же начала выставляться. В выставках я профессионально участвую с 1988 года. А конец 1980‑х годов как раз пришелся на «перестройку». В нашей стране это было время бурного развития, в том числе и изобразительного искусства. До этого времени были сплошные запреты — а тут вдруг стало можно выставляться. И моя живопись — декоративная, яркая — очень отличалась от той классической реалистической живописи, которая была принята в то время в нашей стране. Мне повезло, потому что я стала очень востребована сразу. Слова «проснулся известным» — это про меня. Так получилось, что после моей первой персональной выставки в 1989 году («Живопись Наталии Панковой», выставочный зал творческого объединения «Черный пруд», г. Горький. — Прим. ред.) обо мне сразу же стали писать, выходили сюжеты на телевидении и т. д. Для Горького такая манера письма была абсолютно нехарактерна. В 1990 году я вышла замуж — с мужем мы до сих пор вместе — и уехала в Киев, два года мы жили там. В Киеве родился сын Никита. Сейчас он студент Дипломатической академии МИД России в Москве.
— Сын не пошел по вашим стопам?
— Нет. Дело в том, что я еще и советник представителя МИД по вопросам культуры в Нижнем Новгороде. Я из тех художников, которые неравнодушны к тому, что происходит вокруг, и, поскольку моя международная деятельность достаточно активная, думаю, это тоже повлияло на выбор сына. Мне интересно многое, это обогащает. Мне кажется, если художник замыкается сам в себе, сосредоточен только на искусстве и занимается исключительно своим творчеством, это приводит к некой внутренней ущербности. Не знаю, хорошо или плохо это для живописи, но для личности это точно тупик. Я испытала это очень давно, когда у меня еще не было семьи. Тогда я с утра до ночи занималась живописью, была настоящим художником, который не видит ничего вокруг, кроме своих картин. И вот однажды я вышла на улицу и решила зайти в кафе, выпить кофе. А потом вдруг подумала: «Нет, мне очень страшно! Там же люди! Что же они про меня подумают?» И в этот момент я поняла, что это все, в моей жизни надо что‑то менять.
— Почему так произошло?
— Ты сидишь в четырех стенах, работаешь, твоя живопись рядом, и тебе никто не нужен. Выставки кто‑то организует, покупателей найдут. Получил деньги — и работай дальше. Собственно, и денег‑то много было не надо, лишь бы хватало на холсты и краски. Конечно, этот вариант показался мне абсолютно тупиковым, и я стала принимать участие в разных общественных проектах. Иногда я не получала деньги, иногда даже тратила свои средства. Плюс на это уходила куча времени, здоровья и сил. Но у меня был ответ на этот вопрос: зачем я это делаю — для того чтобы остаться нормальным человеком, чтобы быть в теме, в курсе и т. д. Помимо этого, моя международная деятельность очень интересна с точки зрения профессии. Она дает возможность выставляться самой и возить на выставки других авторов.
— Какие свои проекты вы считаете наиболее интересными?
— Интересных проектов было много. Один из любимых — проект «Конверсия», который проходил в 1998–2000 годах в Лондоне по приглашению члена Палаты лордов баронессы Смит и посла России в Великобритании Юрия Фокина. В нем приняли участие российские и британские художники. Спонсором выступило Министерство обороны Великобритании. Тогда у нас прошла серия выставок в Лондоне, две из них — большие — прошли в посольстве России в Великобритании. Нам тогда немного не повезло — из‑за дефолта 1998 года. На нас это сильно повлияло, потому что тогда все наши договоренности были на уровне правительства. В результате договоренности остались, но масштаб мероприятия стал скромнее, чем планировалось. Все же мы осуществили почти все, что планировали. А моя первая персональная зарубежная выставка состоялась в 1994 году в Люксембурге («Живопись Наталии Панковой». Галерея «Леонардо да Винчи». Мамер, Люксембург. — Прим. ред.). Была Испания, в которой я работала несколько месяцев в 1995 году.
— Еще Великобритания, Австрия, Венгрия…
— Да, в Австрии прошло много выставок, причем все они были разные, и персональные, и групповые. Интересные проекты на разных площадках. В прошлом году две были в Вене, и, скорее всего, в сентябре я тоже буду там выставляться.
— Где устраиваете выставки в России?
— Если говорить о Москве, то много моих выставок прошло на нестандартных пространствах — в посольствах Сингапура, Малайзии, Туниса, Сербии, Великобритании, Новой Зеландии, Литвы, в резиденции посла Бельгии. Как правило, посольства находятся в центре Москвы, в особняках. Они закрыты для посещения обычных людей, поэтому возможность устроить прием — это очень приятно и интересно, и с точки зрения пространства в том числе. Например, посольство в Новой Зеландии находится в особняке в стиле модерн начала XX века. Там уникальные интерьеры, красивые витражи, поэтому для художника интересен не только факт открытия выставки в посольстве, но и возможность органично вписать свои работы в конкретное пространство.
— Получается, пространство в значительной степени влияет на восприятие картин?
— Да, в разных интерьерах картины выглядят немного по‑разному. Честно скажу, у меня ни разу не было конфликта между моей живописью и пространствами. Надо сказать, в Европе очень часто красят стены под конкретную выставку, в зависимости от ее концепции. Это, конечно, высший пилотаж. В России у меня пока такого не было, но был зарубежный опыт, когда я выставлялась в Финляндии по приглашению мэра города Тампере. В последнее время и в Москве стали так готовить залы — обивают тканью, делают цветные панели. Правда, пока только под дорогие проекты.
- Сейчас популярно иметь картины дома?
- Изобразительное искусство в интерьерах приобрело очень большое значение. В советские годы не было привычки покупать картины: в основном элементами декора были ковры, чеканки, и т. д. Живопись была в очень немногих домах, этим увлекались единицы. Сегодня иметь картины — это норма. Конечно, они встречаются не в каждом доме, но очень во многих. Человек среднего достатка, как правило, покупает работы на Арбате, в переходах. Часто привозят недорогие картины из‑за рубежа — там это покупается за 20 евро на развалах. Не важно, что это не является произведением искусства. Я считаю, что потребность иметь живопись — картину, сделанную руками, а не просто печатную картинку — очень важна, она многое дает.
Обеспеченных людей, у которых есть возможность покупать картины, можно разделить на несколько категорий. Прежде всего это коллекционеры. У них нет случайных работ, они покупают вещи, которые для их коллекции имеют особое значение. Это отдельная история. Другой вариант — это непрофессиональные коллекционеры. Такие люди приобретают то, что им нравится, но в бóльших количествах, чем возможно разместить в квартире. Я знакома с людьми, у которых достаточно много работ, и они часто меняют экспозицию в своем доме, то есть каждый раз меняют свое пространство. Это удачный ход, к таким людям интересно приходить, потому что каждый раз приходишь в разное пространство.
Конечно, не всем это подходит. Есть много «статичных» людей, которые подбирают живопись «на века». В идеале интерьер делается с учетом живописи, но чаще картины подбирают под цвет обоев. Над этим многие смеются, но на самом деле в этом нет ничего страшного, потому что любым путем, каким бы живопись ни оказалась в доме у человека, она все равно начинает на него воздействовать. Если это хорошая живопись, она воздействует хорошо, если не очень хорошая — она просто висит.
— Не очень хорошая живопись — что вы имеете в виду?
— Воздействие живописи и вообще искусства на человека очень мощное. И с точки зрения энергетики и результата не всегда позитивное. Хотя, как правило, художник не ставит перед собой задачи вызвать позитивные эмоции. Чаще всего наоборот, особенно в современном искусстве. Тенденция к «чернухе» у нас присутствует во всем: в кино, в литературе и т. д. Она, несомненно, имеет право на существование, но я бы не рекомендовала жить с какими‑то жуткими вещами в едином пространстве, потому что это невольно на тебя воздействует. Был случай, когда мои знакомые, далекие от искусства, сходили на какую‑то выставку, а потом жаловались мне на головную боль. Раз от картин заболела голова, значит, это были вещи с достаточно сильным негативным посылом. Энергетика присутствует, причем человек может этого не осознавать, поэтому в интерьерах жилого дома нужно серьезно подходить к этим вопросам. Если это вещи, сделанные с позитивным настроем, ты можешь от них много черпать. Есть вещи нейтральные — например, то, что продается на Арбате — это цветное пятно, пусть висят.
— Возвращаясь к теме интерьеров. Существуют ли сейчас тенденции в оформлении дома?
— Очень модная тенденция — иметь антикварные работы, желательно известных авторов XVIII — начала XX века. Но, во‑первых, это очень дорого, а во‑вторых, небезопасно — не каждая квартира оснащена достаточной охраной. Надо понимать, что если ты повесил современную работу, то можешь спать спокойно: даже если кому‑то что‑то и понадобится в квартире, то это в последнюю очередь будет живопись. Картины современных художников — уникальные вещи единичного производства, их сложно будет продать, и, кроме того, такую вещь легко можно «вычислить». Если говорить о работах известных мастеров конца XIX века, то когда они исчезают из квартиры — это, как правило, «спецзаказ», потом их очень сложно найти. Такие случаи тоже были, мне рассказывали коллекционеры, еще в советские годы. Поэтому держать в квартире антикварные вещи вызывает определенные сложности. Еще один момент: так как мы люди современные и живем в XXI веке, постоянно жить с работами, написанными, например, в XIX веке, сложно, так как они несут энергетику и информацию своего времени. Они невольно на нас влияют. Чаще всего современному человеку больше подходит современная живопись: ее чувство времени, восприятия мира ему ближе.
Могу сказать одно: я приветствую наличие любой живописи в наших интерьерах, даже плохой. Единственное, что для меня предпочтительнее живопись, чем, скажем, постеры. Но если выбирать между плохой живописью и хорошим постером, я выберу хороший постер. Пусть там не будет энергетики, но там будет удачно решен вопрос дизайна, и я считаю, что этот ход тоже возможен, сейчас ведь печатают и на холсте. А для молодежи, если они создают интерьер своей квартиры, это вообще идеальный вариант.
— У вас бывают нестандартные заказы?
— Случается, меня просят расписать большие стены. Но я больше люблю писать картины, потому что их всегда можно убрать: у тебя изменилось настроение, ты решил переехать, ты хочешь выставить эту работу на выставке или вообще хочешь изменить все, и эта картина будет находиться в другом пространстве. Много моментов. Поэтому роспись стен с точки зрения дизайна эффектна, а с точки зрения практичности — не очень. Плюс у холста есть магия. Например, я пишу маслом на холсте — эта техника отработана столетиями. Холст несет в себе особую энергетику, он фактурен, он не такой плоский, как стена, он живой. Своего рода «одежда для стены». А роспись стены — это такой боди-арт. Получается, я больше художник-модельер.
18+
